«Меня спрашивали, что со мной. Я отвечала одно и то же: «Ничего, просто я устала». Ребенку тогда исполнилось пять лет — и уже почти три года длилась моя усталость.
Я раньше была другая!.. Но на третьем курсе начался роман с однокурсником, который сказал: «Ты должна так проводить время, чтобы в конце недели гордиться своими успехами». Тогда-то все и началось. В костер были брошены большие и маленькие успехи. Паузы не было никакой, а когда спустя несколько лет родился малыш, это только прибавило мне азарта. Помню, как рассмеялась я, прочитав в интервью одной знаменитости, что у работающей женщины всегда страдает что-то одно — семья или работа, и соединить обе вещи с успехом нельзя. Как это нельзя, а вот мой пример!
... Моя усталость была, казалось, исключительно физического свойства. Но я чувствовала: меня самой как бы нет на свете. Есть многофункциональный, готовый внезапно залиться слезами, робот, дающий сбой в программе. Лаокоон, борющийся со змеями, но без помощи сыновей. Уже мало чем можно было похвастаться, если честно! Дом уже не был сверкающе чист, мой сын не всегда встречал мою улыбку. И было нечто, испугавшее меня, для меня лично главное, — исчезли события в моей жизни, разнообразные, порой даже шумные события вокруг меня, что всегда занимало моих близких, включая ребенка.
        В какой-то день не было ни одного сообщения на автоответчике.
        Приятельница кричала на меня: «Что ты ноешь, у тебя прекрасный муж, прекрасный ребенок, квартира, работа, машина!...» То же говорила мне моя мама. Хорошо, что она не перечисляла мои ноги и руки, это ведь любимый аргумент наших мам — что мы не инвалиды.
        Конечно, я могла бы припомнить, как постепенно я училась откладывать решение именно своих проблем на потом, — переводя их, заметьте, в разряд неважных, пустяковых! Как научилась хитрить и лгать самой себе, говоря: «Нет, это решить невозможно!» Ну вот уже я стала поправляться без всякой причины. Злой вирус «женской усталости» разрушал меня, как стая термитов. Я поднималась, чтобы приступить к делам, выбегала из дому по делам и возвращалась, одновременно снимая туфли и заряжая стиральную машину. Но странно: казарменная организованность не устраняла ощущения, что мелкие, отвратительно ничтожные дела и делишки набрасываются на меня с новой и новой силой. Опасная черта подступила, когда я стала вслух говорить примерно вот что: «Отчего все люди живут себе, как растения, а я одна мучаюсь, не зная минуты, чтобы отдохнуть и расслабиться, все бьюсь над своими проблемами!» Это было уже сильно похоже на домашний театр, и я успела спохватиться и прекратить его раньше, чем стали бы расходиться зрители.